БОГАТЫРЬ ЛЯЙНЕ ..

Лежит в широкой тундре Ловозеро. Самое большое, самое красивое, самое рыбное, самое глубокое озеро в тундре. Главное озеро саамов. Самое главное. С тех пор как солнце взошло над землей, на Ловозере поселились вежники. Кто на берегах стал жить. Кто на островах вежу построил. Кому где понравилось. Жили, рыбу ловили, детей растили, оленей пасли. Особого добра не наживали: больно уж глухие места.

И стоял на Ловозере остров Салма. А знаменит был тот остров тем, что поселился на нем саамский богатырь— Ляйне. Кто Ляйне не знал? Все знали, и свои и чужие. Сила у Ляйне была медвежья, хитрость лисья, бегал он быстрее оленя, а прыгал лучше белки. Жил Ляйне на острове с женой, прекрасной Воавр, и с сыном, маленьким Пяйвием. Пяйвий — по-саамски значит «солнышко». Его так назвали в честь того юноши, который первым поверил в солнце и принес его вежникам. Жил еще на острове родной брат богатыря Ляйне — Арипий, с женой и сыновьями. И другие люди жили, много.

Собрались однажды братья, Ляйне и Арипий, на рыбалку. И маленький Пяйвий-солпышко просится: — Возьмите меня с собой. А Ляйне говорит сыну: — Мал ты еще для настоящей рыбалки. Подрасти, то гда и возьмем. А пока останься дома, матери помоги, будь за мужчину в доме. Сказал — и уехали они с Арипием. Ничего не поделаешь, слово отца — закон. Остался Пяйвий. Уехали старшие, а на прощанье сказали, что проведают старых своих родителей на другом берегу Ловозера. Только братья за порог — злая чудь подступила к острову.

А было так: вышла Воавр, жена Ляйне, посмотреть, что за шум на берегу, не братья ли вернулись с озера. Видит — злая чудь бежит, копьями колет, мечами рубит. И впереди самый страшный чудин — Чудэ-Чуэрвь, Закричала Воавр страшным голосом, испугалась. Видит она — не убежать ей никуда, не спрятаться. Схватили ее враги, связали прекрасную Воавр. А жена Арипия в это время белье полоскала на берегу. Услыхала она крик, обернулась, увидела страшную чудь и Чудэ-Чуэрвя — и бросилась недолго думая в озеро. Бросилась и поплыла. Долго плыла, сколько сил хватило. Доплыла до Тавь-острова, что стоит от берега вдали, на глубокой воде. Тем и спаслась. А Воавр, жена Ляйне, попала в плен. А Пяйвий в кустах успел спрятаться. Все он видел, все он слышал, все запомнил: и как злая чудь вежгшков перебила, и как Воавр в плен взяли, и в какую сторону увели.

Долго ли, коротко — Ляйне с Арипием рыбы наловили, лодки загрузили, поехали старых своих родителей проведать. Обрадовались старик со старухой: сыновья приехали! Стол накрыли: свежее оленье мясо поставили, свежую рыбу сварили. Так рады, так рады... Сидят старики с сыновьями за столом, не насмотрятся друг на друга, не нарадуются. Вдруг слышат — крик на берегу. Выбежали, а навстречу им жена Арипия идет, шатается, плачет. Потом рассказала: напала на остров Салма злая чудь. Кто был на острове, тот погиб. Кто не был на острове — тем и спасся. А она, жена Арипия, белье на берегу полоскала, страшную чудь увидала — в воду бросилась и плыла, сколько могла. До острова доплыла, отлежалась, отдышалась — снова в воду бросилась, до другого берега доплыла. Едва не утонула, но весть принесла. — Что ж,— говорят братья,— раз такое дело, рассиживать некогда.— Попрощались со стариками, бросились в свои лодки. Гребут веслами что есть сил, на Салму торопятся, скорей, скорей, скорей... Однако не успели. Ушла злая чудь и увела с собой Воавр, жену Ляйне. Ходят братья по своему острову, горюют: всюду люди лежат, побитые злой чудью, вежи сломаны, ветер плачет...

- Ой, беда! Вышел к отцу Пяйвий. Обрадовался Ляйне: сын живой. Спрашивает: — Куда увела чудь мою жену, а твою мать, прекрасную Воавр? — Туда,— показал рукой Пяйвий. — Ладно,— сказал богатырь Ляйне.— Кто долго плачет, тот силу теряет. Не будем слезы лить, пойдем злую чудь догонять. Скоро зима, чудь далеко не уйдет, зима ее остановит. Пойду следом я, найду Чудэ-Чуэрвя и убью его. И жену свою Воавр освобожу. — Ладно,— сказал Арипий.— Иди, брат, Если выследишь чудь до снега, дай мне знать, я тебе на помощь приду. А не выследишь до снега — подожди до весны. Весной я тебя разыщу и вместе врага осилим. Одному тебе с чудью не справиться, а по белому снегу чудь тебя самого выследит и убьет. Будь осторожен, брат мой Ляйне, не давай сердцу своему воли, пусть все голова решает. — Ладно,— сказал Ляйне,— так и будет.

Настрелял Ляйне из лука много гагар. Нарубил Ляйне ворох кустов и вырезал целую охапку крепких стрел. И сделал он тем стрелам наконечники из гагарьих клювов. Такая стрела, пущенная богатырской рукой, насквозь врага пробивает, Взял Ляйне четырех оленей: на одного навьючил гагарьи стрелы, на другого — мясо, на третьего — рыбу. На четвертого сам сел. Попрощался с Арипием, братом своим. Попрощался с сыном, Пяйвием. Говорит Пяйвий: — Возьми меня, отец, с собой. Помогу я тебе выследить злую чудь. И за оленями присмотрю. — Нет,— говорит Ляйне.— Тебе еще расти надо. На твой век врагов хватит. Оставайся с Арипием, помоги новые вежи строить, рыбу ловить. Сделает тебе Арипий лук, учись стрелять. Скоро тебе это пригодится. И уехал Ляйне.

Долго бежали по тундре олени. Чудь хитро уходила и следы заметала. Искал-искал Ляйне, вот уж и осень кончилась, и снег кружит. Построил Ляйне вежу, стал в веже жить, зиму пережидать. А сам в разные стороны на оленях ездит, злую чудь разыскивает. Не могла чудь уйти далеко, где-то близко зимует.,. Искал-искал — и нашел. Видит однажды: дым на берегу озера. И еще дым, и еще, и еще. Много костров. Значит, здесь чудь зимует. Обрадовался Ляйне: теперь не уйдет от него Чудэ-Чуэрвь. Стал Ляйне весны ждать. На охоту ходил, двух медведей добыл Ляйне. Шкура у медведя густая, теплая, мясо у медведя вкусное очень. Но не ради шкуры убил медведей Ляйне. И не ради мяса. Заготовил он медвежий жир, заморозил его и высоко на дереве спрятал, чтобы жадные песцы не добрались. Медвежий жир — первое лекарство для воина. Спрятал его Ляйне до весны, когда будет с чудью сражаться. Вот и весна пришла. Солнце над тундрой всплыло, весь снег растопило. Ручьи побежали в речки, речки побежали в озера, озера вспухли и сбросили лед. Рыба пошла к берегу, икру метать.

Поехал Ляйне туда, где зимой костры видел. Пока по озеру плыл, солнце спряталось, темь упала на землю, на воду, на небо. Подплыл Ляйне к вражескому лагерю, лодку привязал и тихонько полез на вежу, где жил Чудэ-Чуэрвь. Эту вежу он просто узнал: из реппеня (отверстия наверху вежи) самый жирный, самый густой дым валит. И запах самый сильный — мясом пахнет, свежей рыбой. Слышит Ляйне, сам Чудэ-Чуэрвь говорит: — Что-то глаза у Воавр повеселели? Что-то тело мое играет, будто перед боем? Что-то дым в реппень худо идет? Не Ляйне ли по веже лезет? Не он ли до нас добрался? Не он ли смерть свою ищет? Услышал Ляйне эти слова — и скорей с вежи долой, и к берегу. Спрятался в кустах, ждет. Долго ждал. Слышит — идет его жена, его Воавр, его любимая. Чудэ-Чуэрвь ее за водой послал. Видит Ляйне — Воавр веревкой привязана, и тянется та веревка от самой вежи. Чудэ-Чуэрвь ее как собаку держал, на привязи. И веревка та не простая. Веревка та из тысячи корней сосновых, тысячи корней еловых сплетена: не сразу топором разрубишь, не сразу ножом разрежешь.

Увидала Воавр своего мужа, своего Ляйне, обрадовалась, про воду забыла. Обнялись они крепко, и от радости их утро наступило, и солнце взошло, и птицы запели, и тростник качнулся. Сказала Воавр, сколько врагов в стане, сколько охраны у Чудэ-Чуэрвя. Выслушал ее Ляйне и говорит: — Вот тебе нож, подрежь веревку, которой привязана. И собери вокруг вежи Чудэ-Чуэрвя побольше хвороста и сухой бересты. Тут Чудэ-Чуэрвь стал за веревку дергать. Ничего не поделаешь, пора Воавр обратно идти. Зачерпнула Воавр воды и пошла в вежу. — Тебя только за смертью посылать,— ворчит Чудэ-Чуэрвь. — За твоей смертью я бы бегом сбегала,— говорит Воавр, а сама снова из вежи идет. — Куда тебя опять понесло? — сердится Чудэ-Чуэрвь. — Пойду растопку соберу, скоро еду варить,— сказала Воавр. Вышла она из вежи и стала обкладывать ее хворостом и берестой, как Ляйне велел, А Ляйне тем временем положил стрелу на тетиву и залез на вежу Чудэ-Чуэрвя. Заглянул в реппень, дымовое отверстие. Видит, Чудэ-Чуэрвь одной рукой веревку держит, которой Воавр привязана, а другой рукой сиговую икру берет на нож. Взял он сиговую икру, раскрыл свою пасть и только хотел икру проглотить — увидел через реппень Ляйне.

Замер Чудэ-Чуэрвь, даже крик из него не идет. А Ляйне выстрелил из лука прямо в пасть Чудэ-Чуэрвю. Стрела с гагарьим клювом пробила глотку Чудэ-Чуэрвю насквозь, Воавр услыхала, как тетива звенит, схватила нож и обрезала веревку. Ляйне спрыгнул с вежи и поджег бересту. Огонь поднялся до неба — и спалил Чудэ-Чуэрвя. А Ляйне схватил прекрасную Воавр за руки, и бросились они к своей лодке. Увидели чудины, как вежа предводителя горит, и кинулись Ляйне ловить. Из луков стреляют, копья бросают, топорами машут — страх. Бьется Ляйне, звенит тетива его лука, свистят гагарьи стрелы. И Воавр бьется: хватает на лету топоры чудинов и со всего маху обратно во врагов бросает. Пробились Ляйне и Воавр к своей лодке, а все же попали в Ляйне две стрелы, и один топор зацепил богатыря. Обливается кровью саамский богатырь, но метко посылает свои стрелы в страшную чудь, насмерть врага разит. Много положил, а чудь все наседает, толпой прет.

Воавр веслами гребет изо всех сил, а Ляйне из лука стреляет. Тут им помощь подоспела. Аридий ждал-ждал, когда Ляйне вернется, дождался весны и сам поехал на помощь брату. В самый раз и успел. Отстали страшные чудины, кто живой, кто мертвый остались на берегу, а саамские богатыри уплыли на своих лодках. — Спасибо тебе, брат,— сказал Ляйне.— Выручил ты нас из беды. Много чуди у Чудэ-Чуэрвя, мне бы одному не справиться. Арипий смеется. — Мы,— говорит,—- еще бы больше чуди перебили, если бы я твоего сына с собой взял, Пяйвия. Уж как он просился со мной, тебе на подмогу, как просился! Но сказал я ему твои слова: расти еще, Пяйвий, силы наби райся, учись тетиву натягивать сильно, как настоящий мужчина. Оставил я его наши вежи охранять. Обрадовался Ляйне словам брата. И Воавр обрадовалась. Пришли саамы в вежу, которую Ляйне зимой построил.

И просит Ляйне брата Арипия; — Достань мне, брат, с дерева медвежий жир. Двух медведей я убил зимой, теперь сослужат они мне добрую службу. Не успел Арипий бровью шевельнуть — метнулась Воавр, как кошка-рысь взлетела на дерево, достала мед вежье сало и принесла мужу. Разделся Ляйне догола, обнажились страшные раны. Завернулся Ляйне в медвежий жир, весь завернулся, только нос снаружи оставил и глаза. Долго ли, коротко ли так лежал — затянулись раны, потому что нет лучшего лекарства для боевой раны, чем медвежий жир. Поднялся Ляйне на ноги — и поехали они все домой.

Приехали на остров Салма, на Ловозеро. Обрадовались саамы возвращению братьев. Пир закатили, песни пели, пляски плясали, весело было. Снова стали жить саамы — оленей пасти, рыбу ловить, охотиться. Жить, как раньше жили.